«Саломея» в Театре ан дер Вин - «Театр»

В венском Театре ан дер Вин поставили «Саломею» Рихарда Штрауса — с сокращенным почти наполовину оркестром и куклой, претендующей на главную роль. Результатом впечатлился Алексей Мокроусов.

Единственная опера Рихарда Штрауса, премьера которой сопровождалась скандалом, была «Саломея». С тех пор о первых двух его операх почти не вспоминают, а вот «Саломею» сегодня ставят едва ли не чаще «Кавалера розы».

Режиссер Николаус Хабьян как постановщик «Саломеи» для Театра ан дер Вин вариант одновременно неизбежный и идеальный. С одной стороны, в этом сезоне Хабьян приглашен театром как director in residence, «режиссер в резиденции» (есть теперь такая у западных театров тенденция — звать в гости на сезон), у него в планах было два спектакля, и Штраус закрыл его творческий долг — осенью был «Фауст» Гуно. С другой — он известен любовью к острым сюжетам: среди его спектаклей «Бем» о знаменитом дирижере Карле Беме и его отношениях с Третьим рейхом и породившая в свое время судебные иски «Государственная оперетта» Отто М. Цикана на фестивале в Брегенце. Но главное — Хабьян знаменит работой с куклами, это его фирменный знак (о его постановке «Натана Мудрого» “Ъ” писал 16 мая 2017 года). А «Саломея» так и так подвигает постановщиков на создание бутафорской головы пророка. Куклами Хабьян на сей раз не злоупотребляет, в «Саломее» их всего две, обе ростовые, у главной героини и жертвы ее вожделения, Иоканаана (поющий его Йохан Ройтер скрыт темно-серым гримом, на сцене он присутствует почти все время). Если кукла Иоканаана — это полуобнаженное исхудавшее тело с выпирающими ребрами, то кукла Саломеи — почти блондинка с огромными глазами, яркими губами и распущенными волосами. Она одета как поющая Саломею Марлис Петерсен: когда та держит куклу перед собой, не сразу понимаешь, где голова человека, а где куклы. Героине Петерсен всего 15 лет, но она уже вынуждена защищаться от похотливого окружения. Саломея предъявляет вместо себя куклу, спасаясь тем самым на какое-то время от агрессии окружающих, дескать, вот вам заместитель моего тела, мне остается лишь голос.

Страсти бушуют на усыпанной темно-фиолетовыми лепестками лестнице старинного дворца и в зале на возвышении, где пируют за полупрозрачной портьерой (декорации Юлиуса Теодора Земельмана). Костюмы Цендрика Мпаки — уроженец Конго, он был ассистентом Вивьен Вествуд — явно не библейского покроя, солдаты напоминают об израильской армии, Ирод (английский тенор Джон Дашак) одет как новомодный лондонский денди.

Удивительно, как в начале века пьеса Уайльда совпала с напряженно-эротической атмосферой Вены, насколько к месту пришлась возбужденная история девочки-подростка, преследуемой и могущественным отчимом, и робким влюбленным сирийцем-капитаном Нарработом, которого не в силах предостеречь умный паж (Татьяна Курятникова из молодежной программы театра). На премьере Нарработа пел австрийский тенор Мартин Митерруцнер, потом он занемог. В его костюме на сцену вышел сам Хабьян — ведь Нарработ работает с куклой Саломеи вместе с Петерсен (среди других ассистентов — Ирод и Иоканаан) и даже с ней танцует. Пел же в сторонке у пульта Пауль Швайнестер — у него еще роль Первого еврея. Перед следующим спектаклем изумленный интендант сообщил публике, что за ночь Швайнестер выучил партию наизусть и теперь главное — успеть переодеться за две минуты пятнадцать секунд, что разделяют вынос тела самоубившегося Нарработа и выход Первого еврея. С художественно-технической задачей тенор справился, так что на поклонах ему аплодировали и в зале, и на сцене.

Марлис Петерсен придает спектаклю энергию, животную и мистическую одновременно. Ее вожделение к губам Иоканаана сродни наваждению, но в финале, когда она просит отрезанную голову посмотреть на нее, становится ясно, чего она ищет — не болезненного наслаждения, но взгляда: то, что начиналось как месть отчиму и матери, обернулось жаждой общения, тоской по отсутствующему разговору.

В прошлом году Петерсен пела Саломею у Кшиштофа Варликовского в Баварской опере, где Кирилл Петренко дирижировал оркестром из 106 музыкантов. В Вене их только 59, согласно новой редакции композитора и интенданта Эберхарда Клоке (в свое время дебют Петерсен состоялся в опере Нюрнберга, когда ею руководил Клоке). Из 16 солистов оставлены 11, в партитуре изменен баланс между смычковыми и духовыми, введены новые инструменты, в том числе контрабасовый кларнет, альтовая флейта и вагнеровские тубы, расширены партии геккельфона и контрафагота.

Сегодня 71-летний Клоке известен как специалист по обработкам и дописыванию, он автор успешных проектов от «Бориса Годунова» и «Хованщины» до третьего акта «Лулу» — в версии Клоке оперу Берга ставили по всей Европе. Работа Клоке, Радиосимфонического оркестра Вены и дирижера Лео Хусейна убедительна, и не их вина, что здание театра строилось либреттистом «Волшебной флейты» Шиканедером в эпоху, когда об оперных мегаоркестрах не подозревали. Впрочем, вряд ли соавтор Моцарта догадывался и о том, что порок может быть без вины виноватым.

В венском Театре ан дер Вин поставили «Саломею» Рихарда Штрауса — с сокращенным почти наполовину оркестром и куклой, претендующей на главную роль. Результатом впечатлился Алексей Мокроусов. Единственная опера Рихарда Штрауса, премьера которой сопровождалась скандалом, была «Саломея». С тех пор о первых двух его операх почти не вспоминают, а вот «Саломею» сегодня ставят едва ли не чаще «Кавалера розы». Режиссер Николаус Хабьян как постановщик «Саломеи» для Театра ан дер Вин вариант одновременно неизбежный и идеальный. С одной стороны, в этом сезоне Хабьян приглашен театром как director in residence, «режиссер в резиденции» (есть теперь такая у западных театров тенденция — звать в гости на сезон), у него в планах было два спектакля, и Штраус закрыл его творческий долг — осенью был «Фауст» Гуно. С другой — он известен любовью к острым сюжетам: среди его спектаклей «Бем» о знаменитом дирижере Карле Беме и его отношениях с Третьим рейхом и породившая в свое время судебные иски «Государственная оперетта» Отто М. Цикана на фестивале в Брегенце. Но главное — Хабьян знаменит работой с куклами, это его фирменный знак (о его постановке «Натана Мудрого» “Ъ” писал 16 мая 2017 года). А «Саломея» так и так подвигает постановщиков на создание бутафорской головы пророка. Куклами Хабьян на сей раз не злоупотребляет, в «Саломее» их всего две, обе ростовые, у главной героини и жертвы ее вожделения, Иоканаана (поющий его Йохан Ройтер скрыт темно-серым гримом, на сцене он присутствует почти все время). Если кукла Иоканаана — это полуобнаженное исхудавшее тело с выпирающими ребрами, то кукла Саломеи — почти блондинка с огромными глазами, яркими губами и распущенными волосами. Она одета как поющая Саломею Марлис Петерсен: когда та держит куклу перед собой, не сразу понимаешь, где голова человека, а где куклы. Героине Петерсен всего 15 лет, но она уже вынуждена защищаться от похотливого окружения. Саломея предъявляет вместо себя куклу, спасаясь тем самым на какое-то время от агрессии окружающих, дескать, вот вам заместитель моего тела, мне остается лишь голос. Страсти бушуют на усыпанной темно-фиолетовыми лепестками лестнице старинного дворца и в зале на возвышении, где пируют за полупрозрачной портьерой (декорации Юлиуса Теодора Земельмана). Костюмы Цендрика Мпаки — уроженец Конго, он был ассистентом Вивьен Вествуд — явно не библейского покроя, солдаты напоминают об израильской армии, Ирод (английский тенор Джон Дашак) одет как новомодный лондонский денди. Удивительно, как в начале века пьеса Уайльда совпала с напряженно-эротической атмосферой Вены, насколько к месту пришлась возбужденная история девочки-подростка, преследуемой и могущественным отчимом, и робким влюбленным сирийцем-капитаном Нарработом, которого не в силах предостеречь умный паж (Татьяна Курятникова из молодежной программы театра). На премьере Нарработа пел австрийский тенор Мартин Митерруцнер, потом он занемог. В его костюме на сцену вышел сам Хабьян — ведь Нарработ работает с куклой Саломеи вместе с Петерсен (среди других ассистентов — Ирод и Иоканаан) и даже с ней танцует. Пел же в сторонке у пульта Пауль Швайнестер — у него еще роль Первого еврея. Перед следующим спектаклем изумленный интендант сообщил публике, что за ночь Швайнестер выучил партию наизусть и теперь главное — успеть переодеться за две минуты пятнадцать секунд, что разделяют вынос тела самоубившегося Нарработа и выход Первого еврея. С художественно-технической задачей тенор справился, так что на поклонах ему аплодировали и в зале, и на сцене. Марлис Петерсен придает спектаклю энергию, животную и мистическую одновременно. Ее вожделение к губам Иоканаана сродни наваждению, но в финале, когда она просит отрезанную голову посмотреть на нее, становится ясно, чего она ищет — не болезненного наслаждения, но взгляда: то, что начиналось как месть отчиму и матери, обернулось жаждой общения, тоской по отсутствующему разговору. В прошлом году Петерсен пела Саломею у Кшиштофа Варликовского в Баварской опере, где Кирилл Петренко дирижировал оркестром из 106 музыкантов. В Вене их только 59, согласно новой редакции композитора и интенданта Эберхарда Клоке (в свое время дебют Петерсен состоялся в опере Нюрнберга, когда ею руководил Клоке). Из 16 солистов оставлены 11, в партитуре изменен баланс между смычковыми и духовыми, введены новые инструменты, в том числе контрабасовый кларнет, альтовая флейта и вагнеровские тубы, расширены партии геккельфона и контрафагота. Сегодня 71-летний Клоке известен как специалист по обработкам и дописыванию, он автор успешных проектов от «Бориса Годунова» и «Хованщины» до третьего акта «Лулу» — в версии Клоке оперу Берга ставили по всей Европе. Работа Клоке, Радиосимфонического оркестра Вены и дирижера Лео Хусейна убедительна, и не их вина, что здание театра строилось либреттистом «Волшебной флейты» Шиканедером в эпоху, когда об оперных мегаоркестрах не подозревали. Впрочем, вряд ли соавтор Моцарта догадывался и о том, что порок может быть без вины виноватым.