В Екатеринбурге прошла российская премьера оратории Ханса Вернера Хенце - «Театр»

Ораторию, посвященную памяти Че Гевары, Хенце писал под впечатлением студенческих волнений 1968 года; внезапный срыв ее премьеры в Гамбурге в декабре того же года стал скандалом, сопоставимым с премьерой «Весны священной» Стравинского. Когда на сцене уже находились сам автор за дирижерским пультом, оркестр, хор и солисты (в том числе великий Дитрих Фишер-Дискау), студенты в зале вывесили красные флаги, баннеры, портрет Че Гевары. Артисты западноберлинского хора RIAS потребовали флаги убрать, завязалась потасовка, исполнители начали покидать сцену. В зал прибыла полиция и стала задерживать студентов, попутно избив и арестовав даже либреттиста Эрнста Шнабеля.

Оратория впервые прозвучала лишь в 1971 году в Вене и с тех пор исполнялась более 40 раз. Ее фабула восходит к знаменитой картине Теодора Жерико, в свою очередь также вызвавшей скандал в 1819 году: слишком уж болезненным для французского общества был ее сюжет. Он напоминал о том, как тремя годами ранее у берегов Сенегала по неопытности капитана сел на мель фрегат «Медуза»; для 400 его пассажиров имелось лишь шесть шлюпок, которые заняли офицеры и чиновники. Остальным предназначался спешно построенный плот — сначала его буксировали шлюпки, потом канаты решили перерезать. В течение почти двух недель люди на плоту гибли от голода, жары и жажды; когда моряки случайно обнаружили плот, в живых осталось лишь 15 человек, пятеро из них вскоре умерли, а двое опубликовали подробный отчет.

Эту историю Хенце и положил в основу своей оратории; удивительно, что до недавнего времени существовала лишь одна ее запись, сделанная еще до несостоявшейся премьеры и не отличавшаяся высоким качеством. Вторая за полвека запись вышла буквально пару месяцев назад, ее осуществил — опять же в Гамбурге — Петер Этвеш, и здесь в качестве сомневаться не приходится.

Дирижер Дмитрий Лисс, художественный руководитель фестиваля «Евразия», шел на большой риск, задумывая российскую премьеру «Плота "Медузы"», и речь совсем не только о трудностях исполнения. Сочинение, судьба которого настолько тесно связана с конкретным историческим моментом,— насколько эстетически актуальным оно окажется полвека спустя? Композитор Владимир Мартынов, помнится, так комментировал немыслимое опоздание, с которым случились российские премьеры Симфонии Берио и «Групп» Штокхаузена: «С одной стороны, это чудовищно, а с другой — это уже и не надо слушать: прошло то время». С ним можно не соглашаться, но сомнения такого рода возникали и до концерта, и в его начале.

Не сразу, но постепенно их удалось развеять исполнителям, едва поместившимся на сцене: к Уральскому академическому филармоническому оркестру с усиленной группой ударных добавилось пятеро духовиков из оркестров Германии, а к хору Свердловской филармонии присоединился еще один — мальчиков и юношей. Партию чтеца, повествующую обо всех ужасах, пережитых пассажирами плота, артистично провел хорошо знакомый нам бас Владимир Огнев, еще на две роли пригласили немцев. Жан-Шарля, центрального героя картины Жерико, прекрасно спел баритон Хольгер Фальк, в роли Смерти блеснула сопрано Сара Вегенер.

Несмотря на некоторую громоздкость выстроенной Хенце конструкции, Дмитрию Лиссу удалось на протяжении часа с четвертью держать зал в напряжении, неуклонно повышавшемся с каждым номером. И при том, как сильно действовали на слушателя в совокупности оркестр, хор, солисты, текст оратории и полотно Жерико на огромном экране (не говоря уже о душераздирающем сюжете), одним из самых впечатляющих моментов стал оркестровый финал — несколько минут чистой музыки, где как будто впервые удалось расслышать непосредственно голос автора. Как оказалось, он убеждает и сегодня.

И на четвертый день фестиваля можно видеть зрителей, которые говорят о том, как их потряс «Плот "Медузы"», образцовая песнь смерти. Ей предшествовала еще одна: великолепно сыгранные оркестром «Вступление» и «Смерть Изольды» из вагнеровской оперы, задавшие тон всему фестивалю. Увенчает его грандиозная симфония «Турангалила» Оливье Мессиана, которую композитор называл центром своего «Триптиха о Тристане». Впервые в России он прозвучит целиком — его составляют также циклы «Ярави» и «Пять песен-припевов», которые войдут еще в одну фестивальную программу. В этот ряд удачно встраиваются и концерт грузинского ансамбля «Мдзлевари», и барочный вечер Юлии Лежневой и коллектива La Voce Strumentale, посвятивших один из многочисленных бисов памяти Мариса Янсонса.

В Екатеринбурге проходит пятый международный музыкальный фестиваль «Евразия». Исполнительский уровень форума, который проводится каждые два года, традиционно высок, но программа его в этом году отличается особенной цельностью. Под названием «Песни любви и смерти» она объединяет ряд важнейших партитур ХХ века, первой из которых стала оратория «Плот "Медузы"» Ханса Вернера Хенце, не исполнявшаяся прежде в России. На открытии фестиваля побывал Илья Овчинников. Ораторию, посвященную памяти Че Гевары, Хенце писал под впечатлением студенческих волнений 1968 года; внезапный срыв ее премьеры в Гамбурге в декабре того же года стал скандалом, сопоставимым с премьерой «Весны священной» Стравинского. Когда на сцене уже находились сам автор за дирижерским пультом, оркестр, хор и солисты (в том числе великий Дитрих Фишер-Дискау), студенты в зале вывесили красные флаги, баннеры, портрет Че Гевары. Артисты западноберлинского хора RIAS потребовали флаги убрать, завязалась потасовка, исполнители начали покидать сцену. В зал прибыла полиция и стала задерживать студентов, попутно избив и арестовав даже либреттиста Эрнста Шнабеля. Оратория впервые прозвучала лишь в 1971 году в Вене и с тех пор исполнялась более 40 раз. Ее фабула восходит к знаменитой картине Теодора Жерико, в свою очередь также вызвавшей скандал в 1819 году: слишком уж болезненным для французского общества был ее сюжет. Он напоминал о том, как тремя годами ранее у берегов Сенегала по неопытности капитана сел на мель фрегат «Медуза»; для 400 его пассажиров имелось лишь шесть шлюпок, которые заняли офицеры и чиновники. Остальным предназначался спешно построенный плот — сначала его буксировали шлюпки, потом канаты решили перерезать. В течение почти двух недель люди на плоту гибли от голода, жары и жажды; когда моряки случайно обнаружили плот, в живых осталось лишь 15 человек, пятеро из них вскоре умерли, а двое опубликовали подробный отчет. Эту историю Хенце и положил в основу своей оратории; удивительно, что до недавнего времени существовала лишь одна ее запись, сделанная еще до несостоявшейся премьеры и не отличавшаяся высоким качеством. Вторая за полвека запись вышла буквально пару месяцев назад, ее осуществил — опять же в Гамбурге — Петер Этвеш, и здесь в качестве сомневаться не приходится. Дирижер Дмитрий Лисс, художественный руководитель фестиваля «Евразия», шел на большой риск, задумывая российскую премьеру «Плота "Медузы"», и речь совсем не только о трудностях исполнения. Сочинение, судьба которого настолько тесно связана с конкретным историческим моментом,— насколько эстетически актуальным оно окажется полвека спустя? Композитор Владимир Мартынов, помнится, так комментировал немыслимое опоздание, с которым случились российские премьеры Симфонии Берио и «Групп» Штокхаузена: «С одной стороны, это чудовищно, а с другой — это уже и не надо слушать: прошло то время». С ним можно не соглашаться, но сомнения такого рода возникали и до концерта, и в его начале. Не сразу, но постепенно их удалось развеять исполнителям, едва поместившимся на сцене: к Уральскому академическому филармоническому оркестру с усиленной группой ударных добавилось пятеро духовиков из оркестров Германии, а к хору Свердловской филармонии присоединился еще один — мальчиков и юношей. Партию чтеца, повествующую обо всех ужасах, пережитых пассажирами плота, артистично провел хорошо знакомый нам бас Владимир Огнев, еще на две роли пригласили немцев. Жан-Шарля, центрального героя картины Жерико, прекрасно спел баритон Хольгер Фальк, в роли Смерти блеснула сопрано Сара Вегенер. Несмотря на некоторую громоздкость выстроенной Хенце конструкции, Дмитрию Лиссу удалось на протяжении часа с четвертью держать зал в напряжении, неуклонно повышавшемся с каждым номером. И при том, как сильно действовали на слушателя в совокупности оркестр, хор, солисты, текст оратории и полотно Жерико на огромном экране (не говоря уже о душераздирающем сюжете), одним из самых впечатляющих моментов стал оркестровый финал — несколько минут чистой музыки, где как будто впервые удалось расслышать непосредственно голос автора. Как оказалось, он убеждает и сегодня. И на четвертый день фестиваля можно видеть зрителей, которые говорят о том, как их потряс «Плот "Медузы"», образцовая песнь смерти. Ей предшествовала еще одна: великолепно сыгранные оркестром «Вступление» и «Смерть Изольды» из вагнеровской оперы, задавшие тон всему фестивалю. Увенчает его грандиозная симфония «Турангалила» Оливье Мессиана, которую композитор называл центром своего «Триптиха о Тристане». Впервые в России он прозвучит целиком — его составляют также циклы «Ярави» и «Пять песен-припевов», которые войдут еще в одну фестивальную программу. В этот ряд удачно встраиваются и концерт грузинского ансамбля «Мдзлевари», и барочный вечер Юлии Лежневой и коллектива La Voce Strumentale, посвятивших один из многочисленных бисов памяти Мариса Янсонса.