Катерина Шпица: «Чувства вины я не испытывала давно» - «Новости Музыки»

Актриса рассказала, почему не спешит регистрировать свой брак с Русланом Пановым и как сын принял нового человека в семью

С актрисой Катериной Шпицей мы познакомились несколько лет назад — тогда она впервые появилась на обложке «Атмосферы». Кажется, с тех пор она совершенно не изменилась — по крайней мере внешне. А вот перемены в жизни произошли: и интересных ролей прибавилось, и сын пошел в школу. А еще актриса наслаждается статусом невесты. О том, как были преодолены внутренние кризисы, — в интервью.

— Катерина, мы с вами встречаемся не в первый раз — и каждый раз в жесточайшем цейтноте. У вас много съемок, спектаклей… Нравится такой ритм?

— Не всегда, но какой актер откажется от работы, если она интересна и дает возможность по-­новому раскрыть свои способности? Я рада, что могу позволить себе выбирать, и нет такого, чтоб я месяцами сидела без дела. Не приходится умолять кинобогов: «О, дайте мне еще какие-нибудь съемки!» Количество меня устраивает, а за качество я всегда борюсь. И есть работы, которыми горжусь. 1 октября в онлайн-­кинотеатре вышел сериал «#DЕТКИ», а 28 октября как лучший подарок накануне моего дня рождения на ТНТ состоялась премьера телесериала «Полярный». В этих проектах у меня абсолютно разные образы. Большая актерская удача — сыграть нечто новое, интересное и увлекательное, получить возможность расширить свой диапазон в глазах зрителя и коллег по цеху, что тоже немаловажно. Роль в «#DЕТКИ» мне дорога особенно, потому что там я сделала то, что очень давно хотела. Это социальная драма-­триллер о бедах современных подростков. Моя героиня Лина ­– женщина тридцати лет, успешный психолог-­блогер, работающий с детьми, при этом сама — надломленная с детства, сложный, несчастный и одинокий по натуре человек, борец за лучшее будущее для детей, болеющий за свое дело жизни, но не лишенный эмоциональных проблем, даже склонный к сумасшествию — на чем и играет противостоящий ей маньяк, у которого, кстати, своя, небезосновательная философия.

— А «Полярный» — комедия. И вы снова играете с Михаилом Пореченковым…

— Да, у нас романтическая линия. Мы встретились в дуэте спустя семь лет после «Поддубного». Моя героиня Полина — такое совпадение — тоже психолог! Только не работающий по профессии. Мать-­одиночка, живущая в малюсеньком северном городке, где она уже забыла обо всех своих мечтах. Она ранимая, хрупкая, нерешительная и неуверенная в себе, добрая и отзывчивая. Скажем так, «#DЕТКИ» более показательны с точки зрения моей актерской эволюции, у меня уже больше жизненного опыта, оформившихся актерских целей и желаний. И мне хотелось бы, пожалуй, чтоб уровень популярности этого проекта не уступал «Полярному». Мне важно, чтобы меня знали такой актрисой, которая может играть далеко не только нежных девушек. Вся моя жизнь демонстрирует истинность выражения «внешность обманчива». Если говорить о других работах, очень жду кинопремьер «Молодое вино» Петра Олевского, «Она и она» Саши Франк и «День города» Георгия Болдугерова, а также сериал «Казанова» с Антоном Хабаровым и Светланой Ходченковой, где я играю подельницу и любовницу главного героя в одном лице. Она яркая, смекалистая, смелая и страстная. Играть такого персонажа — удовольствие.

— А вы отслеживаете свои премьеры?

— Да, конечно. И мне нравится смотреть их именно по телевизору. Я представляю, как в каком-нибудь отдаленном регионе, где не так распространен Интернет, люди вечером включают телевизор, садятся на диван, а во время рекламной паузы бегут на кухню наливать чай и делать бутерброды — это так мило и трогательно! Какое-­то чувство единения со зрителем возникает.

— Раньше, наверное, ваши родители так смотрели сериалы с вашим участием.

— Они и сейчас это делают, правда, из-­за нехватки времени — больше по Интернету. Мама с папой уже стали московскими жителями: у нас осуществился мегапроект по их переезду ко мне из Перми. Три года мы прожили вместе, чтобы им было легче помогать мне с Германом, а сейчас они переезжают в дом по соседству. Я считаю, что все-таки взрослые дети и родители должны жить отдельно — это лучший рецепт для выстраивания и сохранения здоровых отношений. У каждой хозяйки должна быть своя кухня, своя епархия. (Улыбается.)

— В интервью вы говорили, что много работаете еще и потому, что ощущаете ответственность как глава семьи. Сейчас статус изменился: вы невеста. Наверное, можно переложить часть финансовых обязательств на мужчину?

— Мне не нравится такая постановка вопроса. Я много работаю прежде всего потому, что люблю свою профессию, и мне, к счастью, предлагают роли и другие творческие проекты — я не берусь за них только ради денег! Что касается финансовых обязательств… Слышали шутливую счастливую формулу семейного бюджета: деньги на банковской карточке мужа — общие, а на карте жены — личные? Шутки шутками, но на самом деле я — за раздельный бюджет и равный финансовый вклад обоих супругов. Не понимаю, почему непременно должно быть иначе. Естественно, пока женщина вынашивает ребенка и находится в отпуске по уходу за ребенком, ответственность за обеспечение семьи несет мужчина. И, как говорит мой любимый психолог Михаил Литвак, «жениться имеет право мужчина, который может прокормить себя, жену и детей от этого брака. Но женщина имеет право выходить замуж, если может прокормить себя, детей и… мужа, если, не дай бог, с ним что-­то случится». А это значит, что у женщины должна быть профессия и независимый источник дохода. Так что я совсем не за патриархат.

— Статус невесты что-­то изменил в вашем мироощущении?

— Невестой быть приятно. Но регистрировать брак мы не спешим. Рядом с Русланом у меня есть ощущение надежности и плеча единомышленника рядом. Это было между нами и без предложения руки и сердца, но когда есть статус помолвки — это говорит о намерениях в отношении друг друга и подспудно затыкает рот «желтым» газетам, готовым смаковать романы знаменитостей, рыться в грязном белье, списывая все на легкомысленную связь. Хотя общественное мнение меня мало волнует, однако факт остается фактом.

— Столько было ярких свадеб этой осенью — вы не поддались общему настроению?

— Видите ли, я вообще не ориентируюсь на других. Ну и зачем мы будем теряться в общей массе? (Смеется.) Пока мы даже не обсуждали торжество — есть много других насущных проблем, которые надо решать. Мы живем вместе, любим друг друга, и я не думаю, что что-­то существенно изменится, когда появится штамп в паспорте. Пожениться не проблема, но я не считаю нужным это делать, пока не принято решение о рождении общего ребенка. В ближайшей перспективе мы это не планируем, так что и со свадьбой не торопимся.

— Как Руслан, тренер по фитнесу, вписался в ваш актерский круг?

— А почему вы не спрашиваете, как в его жизнь вписалась я? (Улыбается.) Как будто объединение жизненных пространств — односторонний процесс. Да и любой человек не предмет интерьера, чтоб куда-­то вписываться. У людей либо есть взаимопонимание и точки соприкосновения, либо нет. У нас они есть. К слову, в кино Руслан разбирается не хуже, чем я. А фильмов он видел больше, чем я, раз в десять! Так что, если нам предстоит домашний просмотр фильма, именно он по моей просьбе советует, что посмотреть. И уже подтверждено практикой, что он самый проницательный и справедливый критик киноработ, моих и чужих, из всех моих близких! С безупречным чутьем и вкусом.

— Много времени прошло, прежде чем вы решили вместе появиться в свете?

— Нет. Как только я поставила в известность о моих отношениях свою семью, чтобы они не узнавали подробности из газет, мы стали выходить вместе.

— Как Герман принял нового человека?

— Прекрасно, у них добрые, хорошие отношения. И я благодарна Руслану за то, что он ведет и чувствует себя именно как взрослый, зрелый мужчина, без каких-либо эмоциональных изъянов и комплексов, которые бы мешали выстроить отношения с сыном любимой женщины.

— Читала, что вы в соавторстве с психологом книгу написали.

— Пока еще не написали — мы в процессе. Я очень долго разбирала конкурсные работы, наконец утвердила художника-­оформителя. Связалась с ней, чтобы обсудить концепцию. У меня так бывает: я тяну до какого-­то определенного момента, пока вызревает мысль, а потом, на парусах вдохновения, очень быстро все делаю.

— Материал для книги — наблюдение за собственным ребенком?

— Да, конечно, и за другими детьми тоже. Истории еще, конечно, надо подсобрать, чтобы получилась не только теория, но и иллюстрация определенных жизненных ситуаций.

— Какие, на ваш взгляд, наиболее грубые ошибки допускают родители в воспитании детей?

— Сравнение, невнимание, давление. Когда взрослый постоянно сравнивает своего малыша с собой в его же возрасте или другими детьми, причем делает это в негативном ключе, у того неизбежно возникает чувство неполноценности, что он, оказывается, хуже других, и развивается постоянная ориентация на оценку окружающими, а не на самоценность. Мы все разные. У кого-­то одни достоинства, у кого-­то другие, что-­то мы делаем лучше, что-­то хуже — всегда найдется, за что ребенка похвалить. Нельзя оказывать давление в процессе выбора — даже у маленького человека есть свои желания и свое право на ошибку. Кстати, торопить ребенка — значит тоже давить на него. Невнимание — это вообще бич XXI века, причем не только в неблагополучных семьях, но и там, где любят детей. Я постоянно вижу на детских площадках мам, которые уткнулись в телефоны, и чаще всего они не пишут пост по работе и не читают электронную книгу — по характерным жестам видно, что они бесцельно прокручивают ленту Инстаграма. Социальные сети порождают очень много неврозов, людям кажется, что кто-­то живет ярче и интереснее, чем они. Час за часом некоторые листают ленту, пока не пресытятся этими отрывками чужих судеб, вместо того чтобы заниматься своими жизнями. Я не отрицаю, что многие люди подписаны на какие-­то познавательные аккаунты, кто-­то ведет свой бизнес, но большинство с помощью соцсетей просто бездумно убивает время. А ведь его и так мало! Детям ужасно не хватает внимания. Я все свои телефонные дела стараюсь решать до того, как переступила порог квартиры, где меня ждет сын.

— А у Германа есть телефон?

— Пока нет. Сегодня я снимала концерт в школе в честь Дня учителя, Герман поет в хоре. И увидела, как сидящая рядом девочка тоже достала свой смартфон, чтобы сделать видео. С одной стороны, отрадно, что ребенок так использует гаджет, но с другой — мне кажется, рановато иметь такой телефон в первом классе. Наверняка там и какие-­то игрушки закачаны…

— Вы так изучили психологию, что, наверное, теперь, общаясь с сыном, часто испытываете чувство вины за то, что что-­то делаете не так.

— Я не говорю, что не совершаю ошибок, бывают разные ситуации, но сильного и постоянного чувства вины не испытываю. Любому родителю есть за что себя пожурить, это неизбежно. Но у меня стало меньше поводов за что-­то грызть себя. Я Германа никогда ни с кем не сравнивала, не давила на него, основная проблема заключалась в недостатке деятельного внимания к нему. И на работу мысленно отвлекалась, даже будучи физически рядом, и на личные переживания. Но надо ведь не учиться глушить негативные эмоции, а искать и искоренять их причину! Гармония порождает гармонию. Курс психоанализа мне помог. И я узнала одно очень важное жизненное правило от своего психолога: чтобы быть хорошим родителем, достаточно подарить себе и ребенку сорок минут безраздельного внимания к вашим отношениям в день. Это ведь всего (!) двадцать минут утром и двадцать вечером. Утренние объятия, неспешный завтрак, без «одного глаза в кастрюле, другого — в телефоне». Вечером — совместные игры, разговор о прошедшем дне.

— И личная жизнь наладилась. Недаром говорят, что счастливые дети — у счастливых родителей.

— Постойте, я стала счастливой не потому, что у меня наладилась личная жизнь! Она наладилась потому, что я научилась быть счастливой вне связи с мужчиной! Это ошибка: идентифицировать себя и свое ощущение полноты жизни через мужчину. Лишь когда ты научишься быть счастлива одна, может появиться человек, готовый разделить с тобой это состояние. Когда между людьми любовь, они не в зависимые отношения вступают, чтобы какие-­то эмоциональные дыры залатать за счет друг друга, а когда хочется синтеза энергии, вдохновения, воодушевления. Так что наше счастье только приумножилось.

— Герман в этом году пошел в первый класс. Как идет учеба?

— В целом все хорошо! Привыкает к новому ритму жизни, к новому типу ответственности. Есть пока еще периодически нападающая невнимательность и рассеянность. Поймем позже, возрастное это или проявление особенностей его склада ума. Но должна сказать, система образования в стране пока совсем не та, что приносит ребенку большое благо… Школа, нацеленная на показатели по ЕГЭ, с оценкой в дневнике, которая часто под влиянием некоторых педагогов переходит на личность, — это то, что вредит. Задача родителей — хотя бы дом сделать оазисом человечности и мирной гаванью, где члены семьи уважают личности друг друга и где берегут хрупкое детское самолюбие.

Очень много зависит в школе от учителя! Мне нравится подход учительницы моего сына. Честь и хвала тем, кто, обучая, умеет любить детей, а если не может любить просто как светлое явление природы, то, по крайней мере, сможет уважать как подрастающего человека, быть пусть и беспристрастным, но справедливым наставником. Я не идеальна как мать, я могу быть раздраженной, могу накричать и ошибаться. Педагог не имеет на это права в силу профессии! А кстати, с чужими детьми легче вести себя правильно, чем с собственным ребенком, легче держать себя в руках, замечали? Когда я понимаю, что на меня накатывает волна праведного гнева, я иногда, если успеваю, представляю, что мой сын — не мой, и кричать почему-­то резко становится стыдно. А еще лучше представить, что твой ребенок в конфликте — ты сам, только маленький, вот и поступай с ребенком так, как хотелось бы, чтобы поступили с тобой маленьким. Мои обезьянки в игрушечной школе бывали чаще всего жестко отчитаны за плохие оценки. Я долго потом во взрослом возрасте искала корень этого явления. Разобралась. Но не пошла в педагоги. Ведь это — дар и призвание, их надо ощущать в себе, чтоб взять на себя такую ответственность! Так что, если вам хочется порой дать метафорической обезьяне по ладони метафорической линейкой, — не надо идти в учителя.

Сына я интеллектуально не перегружаю и помогаю ему выбрать досуг, который бы его зажигал и развивал одновременно. В нашей школе — огромное количество самых разных кружков. Сейчас у него после уроков в продленке — хор, театр, шахматы, живопись на испанском, с носителем языка, и баскетбол. Все, кроме шахмат, — один раз в неделю, в разные дни — разные кружки. Посмотрим: если что-­то будет вызывать негатив, я не стану заставлять продолжать.

— Вы золотая медалистка. Это важно в жизни — хорошо учиться?

— Важно не хорошо учиться — важно реально знать и разбираться. Наверное, сейчас, годы спустя, я бы сказала, что не стоило терять столько волос и нервов, переживая по поводу своей академической успеваемости. Но у меня в столе лежит золотой аттестат, на который иногда приятно посмотреть и немного погордиться собой. (Улыбается.) Скажу так: я буду рада, если Герман будет приносить домой «пятерки-­четверки» как следствие его реального интереса к предмету, а заставлять его учиться ради оценки не стану. Иные родители — история знает случаи — из-­за оценок доводили невольно своих детей до самоубийств. А ведь типы троечников бывают разные: те, кто не хочет большего из-­за лени, и те, кто борется с системой. Такие ребята не понимают, зачем зубрить кучу предметов, которые им никогда в жизни не пригодятся, и грамотно распределяют свою энергию. Они учат только те уроки, в которых заинтересованы. Правда, сейчас появилась одна проблема у творческих личностей: ЕГЭ, который все равно придется сдавать. Я, как человек, прошедший через трудности получения золотой медали, могу заявить: мне важнее здоровье моего ребенка, чтобы он гармонично рос и развивался. Если я пойму, что учеба не идет у него не из-­за лени, ругаться и давить на него не буду. Я спокойно отношусь к тому, что сейчас он может где-­то накосячить в прописи. Пусть учится на своих ошибках. Это его зона ответственности.

— Школьные друзья появились?

— Мне кажется, я, будучи первоклашкой, быстрее обзавелась компанией. Но, возможно, время другое, и дети стали более обособленными. Есть мальчик из группы продленного дня, с которым Герман хотел бы учиться в одном классе, но, увы, это невозможно. Посмотрим, как сложится дальше.

— Вы мама школьника, а вас многие до сих пор воспринимают как девочку-­подростка…

— И, признаюсь, меня это иногда раздражает. Так, недавно в Инстаграме мне написали: «Катерина, вы же на самом деле такая веселая девчонка!» Простите, а кто вам сказал, что я девчонка? Вы хотя бы ради интереса в Википедию загляните: мне уже тридцать четыре года. Я понимаю, что большинство не читает постов, из которых можно сделать какой-­то вывод об уровне взрослости и ума человека, а просто листает фотографии. Но тогда не надо публиковать необоснованные комментарии. И не могу сказать, что я 24/7 жизнерадостная, — я, как все, и грущу порой, и решаю непростые проблемы как взрослый человек, остро ощущающий жизнь. Может, стоит почаще выкладывать в Инстаграм серьезные снимки?..

— А почему вы хотите, чтобы вас воспринимали на свой возраст?

— Хочется общаться с людьми родственных взглядов, мудрыми. А когда тебя считают особой юной и несмышленой — где-­то нотка пренебрежения, снисхождения проскакивает в разговоре. Не все же тонко чувствуют другого человека — часто люди упорно ориентируются на внешность. Если бы я была непубличной личностью, даже не знаю, как бы я жила. (Улыбается.) Если бы меня пытались унижать в очередях и каких-­то государственных учреждениях «взрослые» тридцатипятилетние дяди, которые думают, что все знают о жизни, в отличие от меня, «малолетней пигалицы». На детской площадке бы думали, что я Герману не мама, а сестра, продавцы бы не продавали спиртные напитки. (Это шутка!) Наверное, мне было бы сложнее себя презентовать. Дело даже не в том, что я бы хотела выглядеть на свой возраст. Как женщину меня, конечно, радует то, как я выгляжу. Но мне бы хотелось больше зоркости от других людей, чтобы при знакомстве судили бы не только по внешности.

— А вы, кстати, стараетесь дать намек на возраст — может, в стиле одежды?

— Нет, я вообще по поводу одежды особо не заморачиваюсь. Конечно, стиль эволюционирует, но не могу сказать, чтобы что-­то кардинально изменилось за последние три года. Возможностей стало больше. Как говорила Фаина Раневская: «Жаль, что никто так и не узнает, какой у меня на самом деле был прекрасный вкус!». Мне очень жаль, что в свои девятнадцать я не знала, кто такой Стив Джобс и не купила себе несколько одинаковых водолазок, джинсов и хороших кроссовок, которые бы просто меняла по очереди.

— Нормкор этот стиль называется.

— Да, и мне симпатична такая философия. Просто человек занят другим, его жизнь интереснее внутри, чем снаружи. Это одна из причин, почему я не боюсь выйти из дома без макияжа, хотя и понимаю, что выгляжу эффектнее, когда накрашена. Но я приберегаю возможности мейкапа для красных дорожек и важных мероприятий, а на утренник к ребенку или в магазин могу пойти «натурэль». Наверное, можно было бы больше внимания уделять своему стилю, но у меня не хватает на это времени и сил. Точнее, я по-­другому расставляю приоритеты. Поэтому есть дни, когда я просто сногсшибательна, а есть дни, когда и так сойдет. (Улыбается.) Ну и пусть на мне джинсы, кроссовки и толстовка, зато я на самокате объехала безумное количество мест и счастлива от того, что все успела.