Джон Уоррен: «Люба Толкалина — пик моих отношений с женщинами!» - «Новости Музыки»

Телеведущий признался в страстной любви к актрисе. Подробности — в интервью

Гурман, сибарит, эстет, душа компании. Джон Уоррен — англичанин, умеющий образно говорить по-­­русски и прославившийся благодаря передаче «Поедем, поедим!». Стремление к избранности привело филолога из Великобритании в чужую страну, где он родил сына, встретил любовь, получил известность и даже приобрел недвижимость, хотя, будучи космополитом, не связывает с Россией далеко идущих планов. Об этом он рассказал в интервью журналу «Атмосфера».

— Вы однажды признались, что любите изучать планету, поэтому первые четыре года жизни прожили в Майами, затем восемнадцать лет в родной Англии, потом уже двадцать семь в России, при этом постоянно перемещаетесь по миру и не скрываете, что, возможно, в дальнейшем поменяете место дислокации. Что-­­­то уже присматриваете?

— Тогда я сказал это чисто гипотетически. Пока меня все устраивает, тем более что в Москве я почти не бываю. Столица России для меня как перевалочный пункт — заезжаю на пару-­­­тройку дней, меняю вещи, собираю новый чемодан и опять улетаю. Даже не успеваю застать плохую погоду. Наверное, многие бы хотели так. (Улыбается.) Но в дальнейшем я не уверен, что останусь в Москве, хотя квартиру тут, в высотке, в центре, на двадцать третьем этаже, купил, и скоро, когда закончу ремонт, переберусь из арендованного жилья уже в собственное. Надеюсь, дизайн получится элегантным, так как я эстет и считаю, что все кругом должно быть красиво. Но тем не менее эта недвижимость не будет диктовать мне будущее. Я настроен на максимальное расширение своих горизонтов, причем во всех смыслах. «Поедем, поедим!» — прекрасная программа, успешно развивающаяся уже семь лет, но точно не вершина моего творчества. Даже самое захватывающее занятие имеет тенденцию превратиться в рутину — от этого никуда не денешься. А я неизменно хочу большего, хочу расти, развиваться. Я жаден до накопления опыта во всех сферах. Сегодня возникают мысли — следующий свой жизненный этап провести в Латинской Америке. И правда в том, что на данный момент я так и не нашел точку на Земле, где бы почувствовал, что там способен осесть окончательно.

— В столь динамичном режиме вы живете уже довольно давно, не устали?

— Физически, конечно, утомляюсь. Но я не домосед по большому счету, и охота к перемене картинки за окном надо мной довлеет всегда. Я же коллекционер впечатлений. И двое суток валяния в кровати достаточно для восстановления. Мне нравится проводить эти часы в одиночестве, в безделье. У меня же все наоборот: люди, работающие в офисе, на выходных жаждут активности, а я покоя. Я люблю себя, жалею, поэтому если хочу только спать и смотреть кино, так и делаю. (Улыбается.) А потом опять бодрый, готов к работе, тем более что она у меня идеальная. Включает в себя знакомство со странами, с людьми и их обычаями, с национальной кухней… Порой я живу в первоклассных отелях, где, спускаясь на завтрак, балую себя шампанским. А почему бы и нет? Я его называю своим «morning juice». (Улыбается.) Естественно, и вкусно поесть я люблю, и для меня важен изысканный антураж подачи блюд. Но иногда бывает, не везет. Вот недавно были в Малайзии, где принимающая сторона спросила нас, что бы нам было бы любопытно попробовать. Мы находились на море, и я предложил суши. Но не мог догадаться, что нам принесут мусульманские суши, приготовленные по специальному, халяльному рецепту. А это отвратительно: только сухой лосось, без всякого тунца, крабов. Пришлось уйти и поесть нормально в другом месте. (Улыбается.)

— Страсть к путешествиям вам, видимо, досталась от мамы, которая живет в Великобритании, занимается садом и огородом, но между тем имеет на видном месте список стран, обязательных к посещению…

— Этот список составлен из моих советов. Маме семьдесят пять, она обладает необыкновенной энергией и всегда готова рвануть в поездку. Но ее третий муж намного старше, и ему уже тяжело мобильно передвигаться, поэтому в этом году они никуда не летали. А до этого — частенько. И папа, между прочим, у меня точно такой же. Несмотря на его возраст «динозавра» (улыбается), тоже старается не замедляться.

— Скорее всего, мало осталось точек на карте, вами не изученных. Какие выводы вы делаете после своих турне?

— Банально говорить о восхитительных природных ландшафтах. А вот человечеством я сейчас совсем не горжусь. Увы, идет постепенная деградация. Да, в каких-­­­то научных отраслях наблюдается прогресс, но в целом из-­­­за перенаселения, ухудшения климата у людей включился инстинкт самоуничтожения. Посмотрите, какая агрессивная среда, мы убиваем друг друга, а как относимся к мусору, как загрязняем океаны, почву, воздух… Плохо, что лишь небольшой процент людей может себе позволить ездить и смотреть, как живут другие, сравнивать, набираться опыта. В России, согласно статистике, лишь двадцать процентов населения владеют загранпаспортами, к сожалению. Но и по стране передвигаются не активно. Получается, что я, англичанин, видел самые удаленные уголки вашей родины и показывал их вашим соотечественникам. Досадно, что люди из года в год выбираются лишь в пресловутую Турцию, с системой «все включено», с русскоговорящими гидами, не проявляя никакого интереса к иным вариантам отдыха.

— Вам бы пошло политикой заниматься…

— О, меня бы там убили — я слишком прямолинейный человек. Тонкая дипломатия — не моя история. Но есть огромная вероятность того, что в посттелевизионном пространстве я займусь самыми актуальными сейчас темами — проблемами экологии, климатом, не случайно же увлекаюсь чтением научно-­­­популярной литературы на тему эволюции, дарвинизмом… Но в этом деле буду уже пользоваться интернет-­­­платформами, на которые ориентированы молодые.

— Вы окончили Бристольский университет, факультет иностранных языков, где выбрали русский, чтобы выделяться… Но отчего не пошли в музыкальную сферу? У вас же явные способности…

— Да, я не обделен талантами. С детства буквально во всем себя ярко проявлял. Я жил в интернате с шести лет до семнадцати, где учился в старинном Винчестерском колледже по строгой английской системе, усиленно занимался музыкой — пел в хоре, играл на фортепьяно, на валторне, создал рок-­­­группу, где был вокалистом, пробовал все виды спорта. Бегал, кстати, отлично. Да и в регби, в крикете, в футболе был заметен. Поэтому когда нужно было определяться, я страшно мучился, напоминал себе ребенка в кондитерской, который не знает, за какой десерт ему схватиться. И я решил, что все постараюсь уложить в одну жизнь. Буду таким дилетантом во всем, но без провалов. Вы видели шесть лет назад реалити-­­­шоу «Остров» с моим участием, где мы жили на необитаемом острове, вдали от цивилизации? Вот там я показал себя. Из шести конкурсов выиграл четыре, постоянно готовил что-­­­то на костре, из тех продуктов, что мне приносили. Тут спасибо папе, что мальчишкой научил меня готовить. Так вот в юности я мог бы выбрать испанский язык, уехать в Буэнос-­­Айрес, стать местным гаучо, и это были бы тоже красочные будни. Даже не сомневаюсь в этом. Но избрал другой путь. И артист я в жизни, во мне же говорит творческое, креативное начало. Даже когда торговал зерном в Ростове-­­­на-­­­Дону, делал свои колбаски, этот бизнес не исключал артистического подхода. Ведь для того чтобы продать товар, надо обладать даром убеждения, и продать сначала себя, причем изящно. И я это умел всегда. А что касается музыки, то она неизменно со мной — мне нравится петь, танцевать, и я с радостью делаю диджейские сеты. Между прочим, музыка для меня это один из главных критериев — со мной рядом не может быть человека, с которым у нас разнятся взгляды в данной области. Пускай даже она не умеет готовить, я буду это делать сам, благо имею целое собрание рецептов, но музыка — это слишком серьезно. (Улыбается.) Когда-­­­то я вынужденно бросил классическую музыку, поскольку разбил мамину машину, взяв ее без разрешения, и чтобы купить ей новую, продал свою дорогущую валторну. Это послужило мне уроком. Долго после этого я просто пел в душе. Но позже обнаружил тягу к клубной, электронной музыке, где двенадцать нот, как греки когда-­­­то придумали, и именно ее считаю современной симфонической музыкой.

— Биография у вас, прямо скажем, нестандартная, вы прославились в чужой стране, причем в ранге телеведущего, где требуется именно хорошее знание языка…

— В университете я понял, что смогу очень хорошо говорить по-­­­русски, и меня это будет выгодно отличать. Я же обладаю лингвистическими способностями, музыкальным слухом… Мне достаточно трех месяцев в стране, чтобы освоиться с коммуникацией. Я экстраверт, нуждаюсь в контакте, мне важно нравиться людям. Я везде заводила, генератор идей, инициатор каких-­­­то действий, авантюрист. Благодаря этой особенности, еще будучи студентом, приезжал в Киев, словно на практику, и занимался там фарцой. А после окончания университета прилетел на юг России и взялся за предпринимательскую деятельность. Затем уже оказался в Москве, трудился в банке. Россия мне подарила необыкновенную свободу. И, кстати, занимаясь бизнесом в этой стране, я понял, что тут можно как быстро заработать средства, так и мгновенно с ними расстаться. А еще, что не люблю разговоры о деньгах, всю эту суету вокруг собственности, меня привлекают творческие задачи.

— Можно сказать, что вы уже обросли русскими привычками?

— Несомненно: с кем поведешься, от того и забеременеешь. (Улыбается.) Я стал исключительно эмоциональным. Истинным англичанам это не свой­­­ственно. Они сдержанные, хладнокровные, и даже любовь воспринимают в определенных рамках, уважая личное пространство. И англичане обязательные. Поэтому, если я обещал, то приеду в любом состоянии вовремя. И никогда не нагряну сюрпризом. Это у меня осталось в крови. А вот к психоаналитикам не пойду — для этого есть друзья! Изливать друг другу душу на кухне — превосходная русская традиция.

— Ваш образ жизни не предполагает наличие семьи?

— Наверное, и я не скрываю данного факта. У меня есть друг, ему сорок шесть лет, и на днях у него родилась третья дочка — вот я не понимаю этого. (Улыбается.) Живя в Ростове-­­­на-­­­Дону, я был женат, у меня есть уже взрослый, двадцатилетний сын Алекс, и меня это вполне устраивает — вроде как я выполнил обязательную программу. Безусловно, я благодарен судьбе, что мне выпала такая возможность — быть отцом, но все равно моя жизнь — это про меня. Да, я эгоист. И думаю, было бы здорово, если бы все признались, что и они тоже эгоисты. Лично я убедился, что не могу долго находиться в чужой жизни, растворяться в ней. Вы читали Ибсена? Писатель был ярым сторонником отдельного проживания. И, по-­­­моему, это мудро. Надо встречаться, когда оба позитивно настроены, соскучились… Если такого нет, то я отменяю встречу. Но отдаю себе отчет, что многим подобная схема не подходит, им нужно возвращаться домой, где их ждут вторые половины. Это обозначает для них стабильность и спокойствие. Кстати, моя младшая сестра как раз из таких дам. (Улыбается.) Они с мужем купили роскошную виллу на Лазурном Берегу и каждый год теперь там отдыхают — слышать не хотят о чем-­­­то другом.

— Может быть, там рай!

— Нет — там французы! Они ужасные. Мы же тысячи лет с ними воюем. (Улыбается.)

— Расскажите о сыне.

— Я знал, что у нас родится сын. Пока он был в животе у мамы Лены, я с ним разговаривал, ставил ему слушать Моцарта, группу Red Hot Chili Peppers… Может быть, в связи с этим у Алекса отменный вкус в музыке. Я присутствовал на родах, для меня это было важно, правда, вряд ли повторю этот эксперимент — слишком страшно. (Улыбается.) То есть я застал появление сына на свет, собственноручно перерезал пуповину, видел его первый шаг, но мы развелись, когда ребенку было четыре года. Материальные вопросы мы уладили быстро, но я был категорически против, чтобы мальчик всю жизнь воспитывался мамой, был ей всячески опекаем, залюблен, как это принято в русских семьях. В Англии дети ходят с голыми ногами зимой, с соплями, не боятся простуд, и над ними никто не трясется. Конечно, атмосфера становится везде менее расслабленной, и в Лондоне тоже уже не отпустишь пятилетнего ребенка одного гулять в парк, но у нас подрастающему поколению все равно дают больше свободы. В конце концов сама жизнь — штука опасная, и никакой родитель от ее рисков не в состоянии защитить свое чадо. Поэтому мое условие тогда было, чтобы с десяти лет парень уже учился в Англии, в частной школе-­­­пансионе. Тем более что там живут его дедушка и бабушка, к которым он может отправиться на каникулы. В настоящий момент Алекс занимается английской литературой с русским языком. Он парадоксально мыслит, очень любит письменное слово, историю, сочиняет стихи… Надеюсь, будет писателем. Мы с ним лучшие друзья, и он даже периодически зовет меня не папой, а по имени. И я рад, что он живет в Лондоне. Конечно, он будет возвращаться в Ростов-­­­на-­­­Дону, но жить там, надеюсь, не будет. (Улыбается.)

— Читала, что у вас был довольно долгий гражданский брак, и вы планировали вместе уехать в Камбоджу, создать там центр, организовывать разные духовные практики, музыкальные фестивали… Не сложилось?

— Моя подруга уехала, а я нет. Притом, что обожаю Азию, все-таки принял решение остаться тогда в Москве. Мне предложили телевизионный проект на федеральном канале, тем более я сам, по сути, частично придумал данный формат. Когда меня спросили, какие темы меня интересуют, я бы перечислил: путешествия, кулинария, музыка, женщины, животные… Таким образом и возникла передача «Поедем, поедим!», где я беседую на русском языке с людьми, флиртую с женщинами, готовлю и ем вкуснейшую еду.

— Флиртуете… Вы как тот моряк, у которого в каждом порту по девушке?

— Я вам так скажу — я мужчина увлекающийся. Вне любви не могу существовать. Но мне нужно, чтобы я был вовлечен полностью: эмоционально, сексуально, интеллектуально… Просто чистый дом и горячий ужин меня не устраивают — это может сделать и домработница. И вот в прошлом году, почти что на мой полувековой юбилей, судьба преподнесла мне волшебную встречу с таким человеком.

— Вы говорите про актрису Любовь Толкалину?

— Мы с ней познакомились 13 декабря в театре, где она играла спектакль, и я влюбился с первого взгляда. Мне показалось, что это было взаимно — мы с ней слишком похожи, у нас словно одно дыхание, и внутренний мир совпадает. Правда, она не умеет наслаждаться жизнью здесь и сейчас — вечно стремится решать какие-­­­то задачи. (Улыбается.) У нас у обоих были на тот момент какие-­то личные истории. Она была крепко привязана к другому человеку, и не скрывала этого изначально. У нас был очень бурный роман, мы встретили вместе Новый год, отпраздновали ее день рождения в феврале, но нормальные отношения, на мой взгляд, предполагают все-таки двоих, без наличия третьего персонажа. Поэтому мы остались друзьями. Я не могу не задавать вопросы, не могу быть не единственным любимым и встраиваться в такую схему, где я вторая скрипка. При этом отдаю себе отчет, что Люба — это пик моих отношений с женщинами. Уверен, что уже никогда не встречу ничего похожего по накалу чувств. Для нее не секрет, что стоит ей только сказать, я сразу к ней примчусь.

— А вы предлагали ей стать вашей женой?

— Я мечтаю, чтобы она всегда была рядом. Мы же можем очень красиво вместе жить. Но важно же ее желание. Я открытый, и мне трудно приспособиться к нраву актрисы. Это не значит, что она не искренняя, нет, но если сегодня она мне напишет, что хочет за меня замуж, совсем не значит, что завтра она будет думать так же, все может измениться — это игра. И наши отношения она всячески отрицает. Конечно, мне в чем-­­­то обидно — чего меня стесняться?! Я никак не могу навредить репутации. (Улыбается.)

— И что вы теперь намерены предпринять?

— Поскольку я англичанин и не подвержен русской депрессии, тоске, буду дальше жить и наслаждаться настоящим!